Все, что смог [СИ] - Елена Ляпота

Златарев остановил машину на светофоре, выудил из нагрудного кармана телефон — дурная привычка, от которой почти невозможно было отказаться, — и набрал Тубольцева.

— Привет, Серега, как там в офисе?

— Где тебя носит? Тут все прямо с ума посходили, — раздался обиженный голос Тубольцева.

— Извини, занят был, позвонить не мог, — оправдался Златарев.

Почему не мог — конечно, мог. Просто не хотелось лишний раз вспоминать об этом проклятом расследовании. Оно уже в печенках сидело. А еще вопрос решать о том, кто бомжа «пасти» будет. Самому не хотелось. Не до того было.

А Тубольцев сейчас как пошлет его куда подальше. Даром, что начальник.

— Слышь, Серый, лейтенант наш совсем очумел. Просит, чтобы мы свидетеля его охраняли.

— А разве это не его забота?

— Была его. Но мы сами навязались, никто не просил. Придется решать, пока Мельник не вклинился. Он и так нервничает, аж осунулся.

— Да, я заметил, — задумчиво сказал Тубольцев, — По очереди будем или как?

— Или как, — ответил Златарев, — Сегодня я не могу. Завтра начнем. Полагаю, за ночь с ним ничего не сделается.

— Кто его знает. Давай я, что ль, проверю. Где обитает наш объект? — неожиданно предложил Тубольцев.

Златарев опешил: он никак не ожидал, что найдутся добровольцы, тем более Тубольцев, для которого произошедшее с Тамарой Мовсесян оказалось весьма болезненным для восприятия Тем не менее, Златареву благородное рвение напарника пришлось как нельзя кстати: настроение было хуже некуда. Он был на самой грани — в полмиллиметра от того, чтобы взорваться. Ужасно хотелось спать.

Напоследок его кольнула совесть: на улице такой дождь, а Тубольцев намеревался скакать по лужам вслед за привыкшим к любым условиям бродягой. Не по-дружески как-то.

— Серег, ты просто посмотри, как он. Какой он. В метро на гитаре играет.

— Да знаю я. Клевер рассказывал. Где живет, знаешь?

— Зачем тебе? Сторожить, что ль собрался?

— Да покручусь вокруг, понаблюдаю.

— Дождь на улице.

— Хрен с ней, с той улицей. Главное, чтоб не в душе…

— Да ты философ, Серега, — усмехнулся Златарев.

— Не говори. Это вообще-то называется романтикой.

Надо же. Что это творится с человеком в последнее время? На романтику потянуло. Хотя, может, это он, Златарев, постепенно черствеет душой, зарываясь с головой в ненужные проблемы. Не хватает в этой жизни чего-то…

Счастья не хватает.

Златарев свернул в переулок и сбавил скорость. Вдруг он увидел, как на обочине кто-то машет ему рукой. Дамочка в длинном целлофановом плаще. Златарев окинул взглядом салон: чистый, пахнущий кожей, а она в своем мокром балахоне. Грязь будет.

Но, с другой стороны, она так настойчиво машет, чуть ли не выпрыгивает из плаща. Златарев притормозил и остановился чуть поодаль. Дамочка стремглав бросилась к машине. Златарев любезно распахнул дверцу. Дамочка сунулась было садиться, но тут вспомнила про плащ, быстренько сбросила его, смотала в клубок и сунула в пакет.

— Вот ужас-то. Льет как из ведра, а я зонтик не взяла. Предупреждали ж с утра, что дождь будет, а я и не поверила. Глянула в окошко — солнышко, небо чистое, птички поют. И не стала брать зонтик. Хорошо хоть у Даши запасной плащ был, иначе вымокла бы, как суслик.

Девица все тараторила и тараторила, чувствуя себя совершенно свободно, не стесняясь чужого человека. Златарев повел машину медленно, ожидая, пока дамочка сообразит сказать ему, куда ее везти.

— А что ты еле ползешь, Леша? — вдруг спросила она, глядя ему в глаза с улыбкой.

Златарев аж дернулся от удивления, посмотрел на нее и вдруг узнал. Конечно же, он видел ее не раз. Она жила в его подъезде, кажется на четвертом этаже.

— Не признал? — догадалась девушка, и в глазах ее заплясали смешинки, — думал, лахудра какая-то остановила, нагло в машину залезла и щебечет без умолку?

Приблизительно это Златарев сначала и подумал. Только дамочка несколько смягчила выражения.

— Меня Аней зовут. Мы на втором этаже квартиру снимаем.

— Да, вспомнил. Аня. Вы недавно в нашем доме живете?

— Месяцев семь, — пожала плечами Аня, — Можно и на ты.

— Хорошо, — согласился Златарев и замолчал, сосредоточившись на дороге.

О чем с ней говорить, он не знал. Да и желания особого не было.

Аня взяла инициативу общения на себя и всю дорогу стрекотала, что стая цикад. Златарев делал вид, что слушает, кивал невпопад, а она лишь загадочно улыбалась.

И глаза у нее были какие-то загадочные. Смешливые, с подвохом. Видная девка.

Жаль, что замужем. С такими Златарев не связывался. Да и в поведении у нее не было ничего такого, что говорило бы, что она не против. Болтливая сверх меры, разве что.

До дома доехали быстро. Аня рассыпалась в благодарностях, попрощалась и упорхнула по ступенькам наверх — живущие на втором лифтом не пользуются, разве что бабульки. Златарев проводил ее до квартиры. Сам он тоже лифты не любил — вечно загаженные, прокуренные, воняют. А пройтись до шестого этажа было полезно.

Оказавшись в квартире, Златарев скинул сандалии и растянулся на незастланном с утра диване. В комнате царил бардак, но он не обращал на это внимание. Не перед кем красоваться, а самого и так устраивает. Сил убираться нет. А вот пожрать бы чего, да выпить рюмочку хотелось. Златарев нехотя поднялся с дивана и поплелся на кухню.

Там было относительно чисто — это потому, что хозяин редко готовил, перебиваясь бутербродами с колбасой и пельменями — знатной едой холостяка. Но сейчас холодильник был пуст, словно только что из магазина. Даже пахло не едой — пластмассой.

Половинка давно засохшего лимона, сиротинушка, одиноко лежала на нижней боковой полке. Желудок заурчал от голода. Ничего не поделаешь, нужно искать зонтик и топать в магазин, что в доме напротив.

Зонтик долго не желал находиться, и Златарев было плюнул на это дело. Не сахарный — не растает. А вот машину желательно было в гараж отогнать, чтоб зря не мокла. Он обул сандалии и тут заметил зонтик, торчавший из шкафчика для обуви аккурат среди кроссовок. Кто его туда засунул, Златарев понятия не имел. Разве что домовой решил пошалить. Но в домовых Златарев не верил.

Быстро отогнав машину в гараж, он заскочил в супермаркет и нагреб свой обычный холостяцкий паек: палку копченой колбасы, сыр, хлеб, помидоры, пачку пельменей и бутылку водки. Взял было коробку яиц, но, повертев в руках, положил на место. Яйца нужно варить, чистить. Или жарить, а потом сковородку мыть. Лень-матушка. Он лучше печенья наберет и кофе со сливками, чтоб позавтракать чем было.

С увесистым пакетом в руках Златарев взлетел по ступенькам наверх, будто на крыльях. В пролете на втором этаже он вдруг наткнулся на Аню, сидевшую прямо на ступеньках. Плечи ее тряслись от рыданий. Рядом лежали пакет с плащом и сумочка.

— Что случилось? — спросил Златарев и опустился перед Аней на корточки.

Она подняла на него заплаканные глаза. Тушь некрасивыми разводами растеклась по щекам. Губы мелко подрагивали.

— Я ключи на работе забыла, — прошептала она.

Златарев сделал глубокий вздох, чтобы не рассмеяться.

— Нашла чего реветь. Мужу позвони, чтоб быстрей возвращался.

— Не буду ему звонить… Да и не живем мы вместе больше.

— Поссорились?

— Нет. Он просто ушел. Мы не расписывались, — пояснила Аня, опустив глаза, — Душа поэта не выдержала прозы жизни. Ключи мне отдал. У него ведь есть, где жить. У мамочки своей ненаглядной… А мастерская уже закрыта, под сигнализацией…

Она снова разревелась, непонятно от чего больше — от того, что придется ночевать в подъезде или от любви своей несложившейся. Златарев, как и любой нормальный мужик, кроме, разве что Тубольцева — тот любил иногда «сопли» жевать, романтик хренов, — терпеть не мог женских слез, особенно, если те попахивали «мылом».

Ушел, разлюбил — и черт с ним. Баба видная, замену быстро найдет. А чувства — их задавить можно. Запросто. Кулаком.

— Ты не реви, — почти ласково сказал Златарев, — У тебя подруги есть?

— На работе есть. Но я к ним проситься не буду. Одна в общаге живет — куда к ней? Другая с любовником. Женатым. Мне вряд ли обрадуется.

— А родители?

— Из-под Орла я. Деревенька там есть. Супонино называется. Прикажешь туда поездом ехать — переночевать?

— Да, дела… Ты вот что, не реви. Пойдем, у меня переночуешь, — предложил Златарев и тут же испугался: вдруг согласится! Что делать тогда? Отдыха хочется, покоя, а не слушать бабскую трескотню.

Аня посмотрела на него со странным выражением лица. Потом вытерла нос и гордо заявила.

— Спасибо за предложение, но я не по тем делам.

Златарев неожиданно развеселился.

— Знаешь, я тоже не вожу к себе кого попало. А впрочем, можешь ночевать в подъезде.